Зак проснулся первым и пощекотал ее губы своими, пытаясь не разбудить ее. Но она видела его во сне, и этот поцелуй был продолжением ее сна. Она радостно проснулась.
— Ты чудесная, восхитительная, прекрасная — и моя мать будет в восторге от тебя, — прошептал он.
— Твоя мать?
— Конечно. Она неисправимый романтик, она тоже разглядит в тебе то, что вижу я, что-то одновременно из прошлого и настоящего. Принцессу эпохи Ренессанса.
— Когда я увижу ее? — спросила Андреа и, прежде чем он успел ответить, быстро вставила слова, которые произнесла в пылу страсти и хотела повторить: — Я люблю тебя.
— Очень скоро. Когда я привезу тебя в Нью-Йорк. Я тоже люблю тебя. — Он также легко вставил эти слова в свой ответ, и они рассмеялись, они впервые смеялись так громко и свободно, ведь они наконец могли быть самими собой.
— Мы останемся здесь еще на несколько дней, а затем отправимся в Нью-Йорк, чтобы ты могла познакомиться с моей матерью, а я смогу заглянуть в офис. Надеюсь, что меня там еще не забыли. Потом нам придется побывать на судебном заседании. Дэвид выйдет из больницы, и, значит, Дориан и Дэвид…
— Дориан и Дэвид, — повторила она почти шепотом. — Я все еще не могу поверить в это. — Новости, которые так поразили Андреа, все еще удивляли ее.
Зак печально улыбнулся:
— Сначала я думал, что ты договорилась с Дэвидом, чтобы сбежать с коллекцией Карла. Я подозревал, что Дэвид покупал камни для моего дяди, законно и незаконно, и подумал, не замыслили ли вы какой-нибудь план. Твои связи с Венецией не развеяли мои подозрения. — Он поцеловал Андреа и устроил ее поудобнее в своих объятиях. — Должен сказать: я рад, что ошибся.
— Я тоже ошибалась насчет тебя, — призналась она. — Я думала, что ты и Дориан… ну, она изменилась после твоего приезда.
— Думаю, она боялась, что ты и я будем слишком близки и разрушим план, который разработали они с Дэвидом. Когда ты так же хитер, как и Дориан, обязательно будешь считать, что все сделаны из того же теста.
— Мы действительно стали слишком близки, — сказала Андреа.
Они обнялись. Все мысли о Дориан и Дэвиде исчезли. Но они вернулись — пришло время обсудить их.
— В какой-то мере мне жалко ее.
Зак удивленно поднял бровь.
— Она все это время ждала, чтобы сбежать из Дрого-Мэнор, получив наследство, а теперь…
— Не забывай, что это женщина, которая однажды пыталась убить тебя, если не дважды.
Андреа кивнула.
— Зак, она вызвала этот обвал не для того, чтобы убить меня, а чтобы напугать или держать подальше от тебя. — Она прижалась к нему покрепче, чувствуя себя в безопасности в его объятиях. — Но ты уверен насчет машины?..
— Тормозная жидкость была слита, Андреа. Очевидно, что Рейчел не могла сделать это, хотя и способна шпионить под окнами кабинета. Что же касается Бретта, он знает о машинах ровно столько, чтобы уметь повернуть ключ зажигания.
— А Дориан? — Андреа не могла представить эту эффектную женщину копающейся в двигателе.
Зак улыбнулся.
— Не забывай, что я кое-что знаю о ней. Когда она жила на Ривьере, один из ее любовников был гонщиком. Подозреваю, что она больше научилась у него на трассе, чем в спальне.
— Но все же мне жаль ее.
— Дориан не везло, — согласился Зак. — Сначала она вышла замуж за Карла, думая, что ее ждет бурная, роскошная жизнь, а была вынуждена прозябать в Дрого-Мэнор. Затем в ее планах появился Дэвид.
— И в ее планы, конечно, не входило получение только лишь четверти наследства.
— Разумеется. Дэвид уговорил Карла купить драгоценности, которые были нужны ему и Дориан. Карл не знал или не заботился об их происхождении. Когда он еще больше потерял ориентацию, они решили получить доступ к коллекции и продать ее. Бумаги Карла, ты знаешь, были в страшном беспорядке. Кто смог бы заметить пропажу? План состоял в том, чтобы переделать драгоценности Каппелло, ожерелье Леонардо Доны и все, что они смогли бы достать, продать их, используя связи Дэвида, и поделить прибыль.
— Но твой дядя помешал этому.
Зак кивнул:
— Он разрушил все планы: умер до того, как Дэвид смог выполнить задуманное. Затем на сцене появился я и вместе с другими членами семьи подписал соглашение о том, чтобы передать драгоценности на хранение сэру Джорджу, пока их не каталогизируют. Тут появляется Андреа. — Он любовно похлопал ее по ягодицам. — Это было больше того, на что они рассчитывали. Дэвид был умнее Дориан, он отлично носил маску — вплоть до того дня на пирсе. Дориан была слишком нетерпелива и подозрительна — особенно после того, как увидела нас вместе. Должно быть, она запаниковала, подумала, что мы каким-то образом вступили в сговор. И теперь представь удивление Дэвида, когда он обнаружил, кто ты такая. Он проверил тебя так же, как и я.
На секунду Андреа задумалась о судьбе, которая связала жизнь Дэвида Марлоу с ее жизнью, судьбе, которая в конце концов дала ответы на тайну, мучившую ее.
— И все же он не выступил против меня, — задумчиво сказала она, — хотя знал, кто я.
— Зачем ему было ссориться с тобой? Ты была на его стороне, против семьи. Ты доверяла ему и рассказывала обо всем. Черт побери, ты даже принесла ему драгоценности.
Андреа тяжело вздохнула. Она так верила Дэвиду, верила в то, во что хотела верить, что не могла сложить в единую картину улики, которые были прямо у нее под носом. Но одно все еще сбивало ее с толку.
— В тот день он ждал меня у банка. Тогда почему?..
— Возможно, автокатастрофа была идеей Дориан. Она хотела избавиться от тебя, рассчитывая на то, что остальные согласятся скрыть происхождение драгоценностей. Дориан всегда действовала больше под влиянием импульса, нежели разума.
Какое-то время они лежали молча, просто касаясь друг друга, ее голова на его плече, ее нога на его ноге. Снаружи дождь кончился, и солнце садилось за остров. С кровати они могли видеть цветные полосы, и за каждым цветом был спрятан другой: яркий оранжевый сиял сквозь красный, фиолетовый сменялся пурпуром, синий переходил в розовый, и все пламенели перед тем, как исчезнуть, оставляя надежду, что завтра солнце вновь встанет над миром.
Зак нежно поцеловал ее; он лежал рядом с ней и смотрел, пока небо не потемнело. Тогда он потянулся, снова поцеловал ее и спросил:
— Хочешь одеться к ужину или закажем еду в номер?
— Пойдем в ресторан, — с готовностью ответила Андреа.
— Только если ты наденешь это сумасшедшее розовое платье — в этот раз только для меня.
Они лениво поднялись и оделись, прежде чем был задан последний вопрос.
— Тебя ведь почти убедили, — заметила она с любопытством, — молчать о драгоценностях?
— Должен признать, что это было искушение. Все эти деньги — чистая наличность, их хватило бы на то, чтобы спасти плантацию, сделать ее прибыльной, это стало бы еще одним успехом Зака Прескотта. Да, я знаю, — произнес он сухо в ответ на ее удивленный взгляд, — гордость — один из главных моих грехов.
— Не грехов, — поправила она. — Черт характера.
— Я поддался искушению, — честно ответил он, натягивая чистую белую рубашку и медленно застегивая ее, — но только на мгновение. С того дня, когда ты рассказала мне об ожерелье Леонардо Доны, я искал каналы связи с Венецией, пытаясь найти лучший способ тихо вернуть драгоценности — очень тихо, без всякого шума. Дориан была права в одном: я не хотел шумихи. — Он наклонился и поцеловал Андреа в лоб. — Нет, я не оставил бы драгоценности себе, Андреа, но я не собирался устраивать полномасштабную дискуссию с семьей, пока у меня не было подходящих контактов и пока не получил реальных доказательств сговора Дориан и Дэвида. — Затем он добавил: — От тебя мне не было помощи. Помнишь, ты не собиралась ничего обсуждать, выбежала из столовой, негодовала от того, что, по твоему мнению, я сделал.
Андреа, полуодетая, помогла ему застегнуть последние пуговицы.
— Я была уверена, что ты все рассказал обо мне Дориан…
— Нет, это проделал Дэвид, и довольно успешно. Из-за этого ты помчалась с горы в этом «МГ». — Он взял ее руки в свои и прижал их к груди, глядя ей в глаза. — Дорогая Андреа, — сказал он, и в его голосе все еще была боль, — когда я увидел, как тебя выносят из того грузовика, окровавленную, в синяках, мне показалось, что часть меня умерла. Именно тогда я понял, в каком отчаянии находится Дориан. Я только хотел заботиться о тебе, защитить тебя. — Зак обнял Андреа, прижал к себе и вдохнул свежий, сладкий запах ее волос. — Мне следовало бы знать, — добавил он, иронически улыбаясь, — что запертые двери не удержат такую упрямую женщину, как ты.